От органического – к стоимостному!

Вариант реактуализации политэкономии капитализма К. Маркса

Марксово наследие многообразно. Мы ограничиваемся здесь только его политэкономией капитализма. Интерес к политэкономическому наследию Маркса может быть двояким: или это надежда на будущий возможный ренессанс этого наследия, или это чисто академический интерес. Пока ограничимся здесь вторым.

Вместе с тем эта проблема имеет чисто прикладной и актуальный характер для университетского экономического образования. Существует поразительный парадокс: невозможно найти факультет университета, где бы не преподавались классические разделы математики, биологии, химии, физики и т.д. А вот в экономическом образовании, например на экономическом факультете МГУ и другом факультете в Московской экономической школе, а также в таком крупном экономическом вузе страны, как Высшая школа экономики, такое положение уже давно стало нормой. Аномальной нормой. Хорошо понятны действительные причины такого положения – они чисто идеологические. Но вместе с тем у противников классической политэкономии, скрывающих действительные причины неприятия ее и недопущения в учебный процесс, есть формальный и широко распространенный аргумент: зачем преподавать экономическую теорию XIX века, даже будь она классической, если она якобы давно устарела и архаична, как представляется едва ли не всем. Мы считаем марксову политэкономию капитализма вершиной классической политэкономии и ниже попытаемся показать, что она не устарела, как ни странным это кажется на первый и массовый взгляд.

Любая теория подвергается двоякой критике: теоретической и социальной практикой. Здесь мы не анализируем критику марксовой политэкономии капитализма ее научными или идеологическими оппонентами. Мы считаем эту критику неубедительной, и прежде всего в сфере исследования исходного и основного отношений капитализма. Рассмотрим критику марксовой политэкономии капитализма жизнью, социальной практикой как высшим критерием правильности любой социальной теории.

Вторая половина XX века поставила под сомнение ряд доказанных Марксом законов и существенных характеристик буржуазной экономики. Сначала под сомнение был поставлен закон капиталистического накопления (с его тенденцией ухудшения положения наемного труда), закон рабочего народонаселения (с тенденцией относительного роста безработицы), затем закон углубления противоречия между производством и потреблением при капитализме (с его опережающим ростом 1-го подразделения), затем тенденции к углублению кризисов перепроизводства капитала и понижения нормы прибыли, затем признано было исчезновение абсолютной ренты. Генеральный вывод Маркса о неизбежности экономического краха капитализма под бременем растущих внутренних экономических противоречий уже давно выглядит анахронизмом, поскольку живучесть этого экономического строя очевидна и доказана самим фактом ее сохранения вплоть до наших дней, несмотря на потрясения, которые ему приходится испытывать время от времени. Приведенные и некоторые другие противоречия между рядом теоретических положений «Капитала» и реальной экономикой капитализма, возникшие в последние десятилетия, породили сомнение в истинности не только ряда марксовых законов капитализма, но и всей системы «Капитала». Это привело к массовому представлению о «Капитале» как по-прежнему великом, но ставшем архаичным произведении.

Если приглядеться к этому перечню архаизмов, противоречий между выводами Маркса и реальной жизнью, любой знаток «Капитала» увидит общую основу перечисленных законов – закон роста органического строения (состава) капитала. Я исхожу из того, что этот закон был доказан Марксом вполне убедительно, вся его критика несостоятельна, к тому же этот закон получил не только теоретическое, но и системное доказательство в «Капитале». С методологической точки зрения эти доказательства нисколько не устарели.

Предлагается гипотеза, с помощью которой мы снимаем противоречия между рядом доказанных Марксом законов, сформулированных в «Капитале», и реальной современной буржуазной экономикой. Тем самым мы получаем возможность вновь актуализировать отмеченные части «Капитала» и всю эту систему политэкономии капитализма. Суть гипотезы в том, что, по-прежнему опираясь на марксову же методологию исследования капиталистической экономики, системно объяснить отмеченные противоречия, сделав всего лишь еще один шаг в восхождении от абстрактного к конкретному. Этот шаг заключается в переходе от использования органического строения капитала к стоимостному, как более конкретному, более близкому к видимой картине реальной экономики явлению, с помощью которого мы объясняем эту видимую и постоянно меняющуюся картину экономического мира.

Напомним, что Маркс, выявив различия между органическим и стоимостным строениями капитала, сознательно отождествил их в своем исследовании. Дело в том, что стоимостное строение, по определению, всегда растет медленнее органического. В наше же время, при продолжающемся росте органического строения капитала, стоимостное может и не расти достаточно долгое время, может иногда снижаться при тенденции в целом к его стабилизации. Тщательное обоснование этой гипотезы дано автором в ряде публикаций. При этом использовано положение Маркса о различиях между первичным строением капитала и его модификациях, а также такая известная особенность метода абстракции, как использование теоретических допущений на каждой ступени восхождения от абстрактного к конкретному.

Доказательства любой гипотезы бывают статистическими и теоретическими. Последние бывают чисто теоретическими и системными. Маркс не занимался статистическим доказательством закона роста органического строения капитала на машинной стадии развития капитализма. Он убедительно обосновал открытое им впервые в политэкономии органическое строение капитала и закон его роста чисто теоретически, но еще больше – системными аргументами. Суть их в следующем. С помощью этого закона Маркс непротиворечиво и убедительно объяснил массу реальных процессов в современной ему буржуазной экономике, которые его предшественниками не были объяснены (этот основной перечень марксовых открытий приведен выше). Введение в политэкономию капитализма всего лишь одного закона роста органического строения капитала не просто придало всей теоретической системе научную стройность, цельность и непротиворечивость, но и многократно усилило и доказало ее истинность, познавательные возможности в беспрецедентном для экономической теории масштабе. Это превратило марксову гипотезу о росте органического строения капитала во всесторонне доказанную теорию, ставшую частью его политэкономической системы.

Теперь сделаем то же самое. Введем предположение о тенденции к стабильности (при сохранении колебательного характера его действительного изменения) стоимостного строения капитала при сохраняющемся росте органического строения, что позволяет системно снять перечисленные (и некоторые другие) противоречия этой теории с изменившейся жизнью. Тогда модифицируются проявления всеобщего закона капиталистического накопления, объясняется исчезновение тенденции к возрастанию нормы безработицы, обострению и углублению циклических кризисов перепроизводства капитала, прекращению снижения нормы прибыли, опережению 1-го подразделения относительно второго, некоторых других явлений современного капитализма. Тем самым марксов «Капитал» становится особенным, частным случаем более общей теоретической системы, модифицированной и обновленной в строгом соответствии с его же методологией.

Кроме того, исчезает некая однозначность, однонаправленность в проявлениях ряда экономических законов капитализма, которая присутствует в «Капитале». Появляется вариативность механизма реализации основного закона капитализма, потому что все законы капитализма, исследованные Марксом после исследования законов прибавочной стоимости, являются таким механизмом.

В перечне приведенных, накопившихся после издания «Капитала» противоречий между его теорией и экономической реальностью капитализма есть одно обобщающее и, возможно, самое важное для марксистов: это опровержение жизнью вывода Маркса о неизбежной и скорой в исторических масштабах гибели капитализма под бременем внутренних противоречий этого экономического строя. Напомним кратко, как Маркс пришел к этому основополагающему и фундаментальному для всего марксизма выводу. Как известно, этот вывод был сделан еще в 40–50-е годы XIX века в результате разработки Марксом (при участии Ф. Энгельса) его философии и социологии (впоследствии и названных именем Маркса). Но, будучи материалистом и весьма требовательным к себе исследователем, он в начале 50-х гг. решил заняться политэкономией капитализма, чтобы именно в экономическом базисе найти надежные основания для сделанного им ранее философского обобщения по поводу исторических судеб капитализма. И здесь-то он получил то, что искал. Если в результате тщательного исследования экономики капитализма было доказано, что объективно и закономерно эта экономика ухудшает положение трудящихся (закон рабочего народонаселения, всеобщий закон капиталистического накопления,), показывает тенденцию к усугублению экономической несостоятельности правящего и управляющего класса капиталистов (закон понижения нормы прибыли, закон углубления кризисов перепроизводства капитала, закон опережающего развития производства средств производства), то такой экономический строй, безусловно, обречен.

Но все эти законы, как отмечено, опираются на закон роста органического строения капитала. Таким образом, этот закон сыграл более важную роль в судьбах марксизма, чем мы думали до сих пор.

Тут есть ряд проблем. Во-первых теоретическая. В «Капитале» можно обнаружить две линии исследования. Первая уже представлена выше: однозначно пессимистическая по поводу судеб капитализма. Она является следствием прямого применения вывода о тенденции роста органического строения капитала. Гипотетически рассуждая, можно даже было математически строго оценить время существования капитализма, оценив статистически темпы роста этого строения и вытекающего из этого действия остальных законов, опирающихся на закон роста органического строения капитала. Но этим никто, конечно, не занимался. Разные марксисты прикидывали очень примерно, в соответствии с собственным социальным темпераментом и обстановкой, эти сроки краха капитализма. Маркс с Энгельсом уже в своем зрелом возрасте при всяком экономическом кризисе ждали восстания пролетариата в передовых капиталистических странах, о чем свидетельствует их переписка. О реальности и обоснованности этих ожиданий свидетельствует Парижская коммуна. Эта пессимистическая линия исследования в «Капитале» впоследствии стала теоретической основой формирования ортодоксального, правоверного течения марксизма – революционного, большевистского.

Другие марксисты были осторожнее. Они видели в «Капитале» другую линию исследования: совместимость органических язв капитализма с возможностью его дальнейшего развития, следовательно, возможности его реформирования под давлением революционных сил. Эти последователи Маркса впоследствии образовали оппортунистическое, реформистское течение марксизма. Ни те, ни другие, конечно же, особенно не занимались специальным исследованием «Капитала» в рассматриваемом здесь ракурсе. Даже сам Маркс этим не занимался, о чем свидетельствуют небольшие логические противоречия в самом «Капитале». Приведем лишь один пример такого противоречия. Например, из закона роста органического строения капитала никак не следует, что тенденция к понижению доли наемного труда в национальном доходе должна вести к абсолютному ухудшению пролетариата, о чем идет речь в законе капиталистического накопления. Кстати, Ленин в самом начале XX века поправляет Маркса в этом отношении, при этом никак не обосновывая эту поправку, а просто исходя из очевидности этой ошибки. При этом он необоснованно винит в этом не Маркса, а читателей «Капитала», якобы неправильно понявших Маркса.

Другая проблема – методологическая. Из сказанного следует, что методология Маркса и его революционных последователей в определении исторических судеб капитализма оказалась менее верной, чем реформистов и марксовых абсолютных идеологических противников в экономической теории – неоклассиков, опиравшихся не на материалистическую диалектику, а на позитивизм и прагматизм, оказавшихся более точными в определении судеб капитализма. Ставит ли этот факт под сомнение марксов метод, примененный и реализованный в «Капитале»? Нет. И сделанная здесь гипотеза доказывает это. Она доказывает и то, что овладение марксовым методом – это не простое ознакомление с ним, пусть это ознакомление делается профессионально на университетском уровне, как это было в годы Советской власти.

Может возникнуть вполне логичный вопрос: почему сам Маркс не сделал этот дополнительный шаг в восхождении от абстрактного к конкретному, не перешел в исследовании капитализма от органического строения капитала к стоимостному? Во-первых, почему мы должны требовать от создателя великой теоретической системы работать за нас, его потомков? Во-вторых, зачем Марксу нужно было это делать, если он тогда получил нужные ему, теоретически обоснованные заключения не в результате подгонки под заранее заданные параметры, а как итог тщательно проведенной, поистине гигантской, научной работы?

Реализуя сделанный здесь шаг в развитии марксова исследования капитализма, мы таким образом подготовили классическую политэкономию капитализма для преподавания ее студентам не как архаичной системы, а как актуальной и вполне работоспособной теории. Из приведенной гипотезы делаются и другие выводы.

В.А. БИРЮКОВ,

кандидат экономических наук,

 доцент,

 старший научный сотрудник

 кафедры политэкономии

 экономического факультета МГУ

им. М.В. Ломоносова