Современный западный марксизм

Трагедия, случившаяся два десятилетия назад, – распад Советского Союза и реставрация капиталистических отношений в самых отвратительных своих формах – вызвала к жизни сильнейшую антимарксистскую реакцию в нашей стране, которая не закончилась и по сию пору. В интеллектуальном пространстве это выразилось в клеймении марксизма, выхолащивании его из учебных программ. Одним из печальных следствий такой политики стало избирательное знание отечественными левыми достижений современных западных марксистов. Труды же тех, кого публикуют в России, редко подвергаются пристальному научному анализу и формализации. Однако марксистская практика по определению не может быть партикулярной, она требует универсального измерения. Более пристальное внимание к достижениям зарубежных коллег и творческие контакты с ними могли бы способствовать преодолению последствий направленной маргинализации отечественного марксизма со стороны власти.

В развитых капиталистических странах столь острой реакции против марксизма не произошло, хотя кризисные явления в коммунистическом движении заставили и западных марксистов искать новые пути в теории и практике. Знаковым событием для западного марксизма стал выход в 1985 г. книги Эрнесто Лаклау и Шанталь Муфф «Гегемония и социалистическая стратегия: по направлению к радикальной демократической политике», положившей начало множеству дискуссий о дальнейшей судьбе марксизма. Порвав с «еврокоммунизмом» Коммунистической партии Соединенного Королевства, ориентировавшимся на развитие парламентской демократии, но не отступая от основных марксистских ценностей, Э. Лаклау и Ш. Муфф стали активно использовать методологический арсенал структуралистской и постструктуралистской лингвистики, постпозитивистской философии науки, а позже и постфрейдистского психоанализа Ж. Лакана. После этого критики навесили на них ярлык постмарксизма, с которым Э. Лаклау и Ш. Муфф согласились при условии, что приставка «пост-» будет понята правильно: не отказ от марксизма, а попытка его обновления, преодоления его исторических (не теоретических!) тупиков. Позже ярлык постмарксизма навешивали на многих философов, так или иначе с марксизмом связанных, в том числе на Ж. Делеза, Ж. Деррида, Ж.-Ф. Лиотара, Ю. Хабермаса, что не вполне оправданно, тем более что, кроме Э. Лаклау и Ш. Муфф, более никто не захотел пользоваться этим понятием в качестве самоназвания.

В 1989 году к Э. Лаклау и Ш. Муфф присоединился словенский философ С. Жижек, который в книге «Возвышенный объект идеологии» изложил отличительные признаки того, что он понимает под постмарксизмом. Это отказ от идеи объективной направленности истории, а значит, неизбежности мировой пролетарской революции и от идеи существования лишь одного основного социального антагонизма между трудом и капиталом: любой антагонизм, который рассматривался ранее как вторичный, в конкретном историческом контексте может рассматриваться как основной. Почва для таких воззрений могла появиться только вместе с кризисом общества наемного труда в развитых капиталистических странах, начавшимся в 1970-х гг. По мере того как промышленный пролетариат количественно уменьшался в структуре активного населения западных стран, а профсоюзы стали терпеть поражения, марксисты стали утрачивать почву под ногами. Изначальная связь марксизма с пролетариатом как орудием социального прогресса теперь стала лишать марксистов возможности хоть как-то влиять на положение дел. Поэтому многие левые интеллектуалы, разочаровавшись, пошли на сближение с либералами, другие остались на прежних позициях, так как классический марксистский аппарат с небольшими поправками и дополнениями все же теоретически остается вполне релевантным, те, кого не устраивал ни тот ни другой вариант, стали использовать новые методологические подходы, сохранив теоретическое ядро марксистской парадигмы.

В результате утраты традиционного субъекта социальных изменений пришлось перестраивать многие философские основания. Главное отличие от предшествующей традиции выражается в повороте от марксистского философского объективизма в сторону социального конструктивизма (в Советском Союзе с похожих позиций выступал Г.П. Щедровицкий). Такой переход не имел своей целью революционные прорывы в теории, скорее это было сделано из практических соображений: если бы политически организованный пролетариат сохранил сильные позиции в странах Запада, то никакой потребности в этом не возникло бы. Теперь, в условиях размытой социальной структуры, социальный конструктивизм дает методологический простор для работы с самыми различными угнетенными социальными группами с целью формирования у них некой единой интерклассовой идентичности. Если объективно эксплуатируемого класса для себя нет, то его необходимо дискурсивно оформить, отчасти так же, как этому способствовал в свое время К. Маркс.

Отсутствие ярко выраженных социальных агентов, на которых можно было бы опереться в политической практике, обусловливает то, что постмарксисты отдают приоритет анализу идеологических структур. Идеология изучается не только с целью критики существующего социального порядка, но и для созидания новых идеологических образцов, вокруг которых можно было бы воссоздать социалистический проект. Такие современные западные марксисты, как П. Вирно, М. Хардт и А. Негри, видят свою задачу в том, чтобы переопределить пролетариат в период позднего капитализма, ведь эксплуатация никуда не исчезла, она приобрела другой характер. Значит, и пролетариат никуда не исчез, он просто стал другим. Дж. Агамбен, С. Жижек, Э. Лаклау и Ш. Муфф обращают свое внимание на социальное исключение и биополитику. По мере роста уровня безработицы социальное исключение становится одной из важнейших проблем современного общества. Несмотря на то, что безработные в странах Западной Европы составляют уже почти 10% активного населения, пока они не стали значимым фактором в публичной политике, они скорее представляют собой негативного субъекта, каким был субпролетариат начала XIX века. Другими словами, современные западные марксисты видят свою задачу в том, чтобы заново создать исторического субъекта, который мог бы стать орудием социального прогресса. Необходимо заметить, что современные социологи уже давно поставили на социальном прогрессе крест, введя взамен термин «социальные изменения», что само по себе симптоматично. Если нынешние социалисты не спасут эту ключевую ценность эпохи модерна, то ее не спасет никто.

Задача формирования исторического субъекта одинаково остро стоит и перед отечественными социалистами, особенно в контексте падения образовательного уровня широких масс и их уровня жизни. Именно поэтому не следует пренебрегать опытом современных западных марксистов.

Юрий Владимирович Барбарук,

аспирант заочного обучения

сектора социальной философии

Института философии РАН,

старший преподаватель Северо-Восточного государственного университета

Магадан