Путин выступал долго. Упомянул коротенечко как о само собой разумеющемся о том, что кризис, который возник не у нас, затронул все страны мира, в том числе и Россию, и о том, что ситуация в российской экономике в целом соответствует мировым тенденциям, а затем напористо перешел к перечислению принимаемых мер.

Конечно, то, что второе лицо государства ничего не сказало о продолжающемся уже более полугода спаде в реальном секторе, несколько удивляет. А ведь только за первый квартал 2009 года падение промышленного производства в целом составило не менее 15 процентов, при этом в отраслях высокой степени переработки продукции – не менее 40 процентов.

При этом отнюдь не во всех странах мира экономика в целом и промышленное производство в частности, согласно изящному выражению премьера, "соответствуют мировым тенденциям", то бишь падают со страшной скоростью. Например, в Китае и Белоруссии (по крайней мере, пока) наличествует рост как экономики, так и промышленного производства. Достаточно оптимистическая ситуация имеет место в Индии.

 Вот тут бы и остановиться и подумать, почему, собственно, это происходит так, а не иначе.

Например, совершенно непонятно, каким образом связаны меры, принимавшиеся в октябре-декабре прошлого года, и имеющий ныне место промышленный спад, в результате чего затруднительно оценить эффективность чудовищных по своим размерам денежных вливаний в экономику страны.

Увы! Данное направление анализа показалось, видимо, Владимиру Владимировичу малоинтересным.

В результате необходимый анализ текущей ситуации был заменен ностальгическими воспоминаниями о временах, когда "цены на нефть были большими", и весьма смелыми фантазиями о будущем, в котором всё будет, несомненно, так же хорошо, как и в прошлом. Настоящее же, увы, из выступления премьер-министра куда-то исчезло.

 Какие-нибудь злобные фрейдисты немедленно углядели бы в этом хронотипе мышления несомненную жестко-детерминированную связь между "хорошим" и собственным "я" премьера, которое было во "главе всего" в прошлом и, возможно, будет в этой же точке и в будущем, и некоторое отсутствие интереса к настоящему, в котором это самое "я" по разным, достойным всяческого сожаления причинам во "главе всего" не находится.

Впрочем, даже за рамками фрейдизма в выступлении было несколько любопытных моментов, которые частично приоткрыли завесу тайны над вопросом: "Who is mister Putin?"

 Первый "момент истины" был явлен в пассаже о зависти народов всего мира к "плоской шкале налогообложения", существующей в России. "А весь мир нам завидует, весь мир, – а они нам завидуют, я вам точно говорю, я знаю, что я говорю".
 Поскольку Путин был вполне искренен, он, по всей видимости, действительно считает, что люди (причем, видимо, все люди на Земле, включая европейских социал-демократов, китайских коммунистов, латиноамериканских левых романтиков и североамериканских налоговых полицейских) завидуют такой ситуации, когда богатые могут платить относительно небольшие налоги. Это настолько праволиберальное убеждение, что и Гайдар, и учитель его Фридман просто обязаны были расплакаться теплыми монетаристскими слезами.

Если говорить о более высокой степени абстракции, данное высказывание свидетельствует о том, что Путин достаточно невысокого мнения о людях вообще, считая их внутренне всегда зависимыми от денег и априори склонными к греху. Это убеждение можно было бы назвать вполне христианским, если бы оно не было достаточно своеобразным образом связано с внутреннем самоубеждением (говоря проще – гордыней) в том, что уже он-то и такие, как он, никак не зависят от денежных соблазнов и зависти, а к другим, грешным мира сего, надо посему относиться благодушно-пренебрежительно (такой тип мышления был очень свойственен в средние века рыцарям различных христианских орденов, а в более позднее время и в несколько меньшей степени – работникам спецслужб, в тех случаях, когда дело не касается вопросов политики или государственной безопасности). Далее Путин развил данную локальную тему, когда еще более пренебрежительно заметил, что никак, мол, невозможно ввести дифференцированную шкалу, хоть секи, хоть плачь – всё едино, людишки будут ловчить и обманывать. А администрировать должным образом не получается. Подлец народ, словом. Опять-таки здесь наличествует уверенное самоотделение от объекта и субъекта утверждения.

Конечно, такой подход к людям не является уникальным. Однако, когда так относится второе лицо в государстве к своему народу и когда из этого отношения вытекает возможность или невозможность построения той или иной макроэкономической стратегии (а иначе нельзя трактовать избранную Путиным аргументацию в защиту "плоской шкалы"), то трудно не задуматься о степени опасного субъективизма при принятии ответственнейших макроэкономических решений.

Затем Путин довольно неожиданно нанес сокрушительный удар по советскому авиапрому, мирно почиющему в бозе уже более 18 лет. Оказывается, что советским авиапромом никто всерьез не занимался, а советские гражданские самолеты переделывались из военных.

Даже пропутински настроенное большинство Госдумы не удержалось от смешка – в СССР в год производилось около 130 самолетов, а в 2008 году в России было произведено не более полутора десятков. Можно было бы лишь посоветовать Владимиру Владимировичу в следующем выступлении упомянуть о том, что и советские космические ракеты, на одной из которых человек впервые совершил полет в космос, также были переделаны из баллистических ракет, первоначально разрабатывавшихся в военных целях.

 Впрочем, из этого направления не вполне ясной, хотя, как всегда, энергичной путинской мысли при желании можно сделать вывод лишь о том, что глава кабинета министров уже и в советское время не верил в созидательные возможности российской (гражданской, оборонной) индустрии.

Третий перл Владимира Владимировича был развит в пассаже о необходимости хорошо относиться к банкирам и не называть их "жирными котами". При этом всегда более или менее логичный Путин совершил забавную ошибку – он не уточнил, какая именно часть хвостатой метафоры имеется в виду: только ли российские банкиры или, так сказать, "банкирский интернационал".

В первом случае, который вроде бы следует из контекста (оставляя в стороне сложные проблемы отделения "овнов от козлищ", скажем "детоксикации" корреспондентских счетов многих российских банков, находящихся в банках зарубежных, и наоборот, не говоря уже о достаточно объемных счетах, например, таких фирм, как "Гунвор", и таких частных лиц, как большой друг премьер-министра и лучший губернатор Чукотки всех времен и народов Р.А. Абрамович), совершенно непонятно, как следует относиться к тому направлению деятельности российских банкиров, которые вынуждали российский реальный сектор брать кредиты за рубежом с помощью поддержания высокой ставки кредита.

Владимир Владимирович при этом во всем упрекает инфляцию: мол, снизится инфляция – снизятся и ставки по кредитам. Вообще говоря, существует и обратная связь – чем выше ставки по кредитам, тем выше инфляция, и наоборот. И вряд даже Джон Мейнард Кейнс взял бы на себя смелость утверждать, что вектор функциональной зависимости всегда направлен так, а не иначе. Тем не менее, ни Путин, ни его советники (в отличие от знающего, но предпочитающего об этом помалкивать Кудрина), видимо, не подозревают о втором возможном варианте связи между ставкой процента и инфляцией. Посему – трогательный призыв о жалости к труженикам банковских сейфов и ячеек.

Во втором случае (то есть если надо жалеть всех банкиров, невзирая на их, так сказать, геополитическую принадлежность) Путин в середине своей речи вступает в прямое противоречие с самим собой в её начале, где он убедительно-проникновенно, как бы объединяя себя со слушателями, говорит о том, что "проблемы возникли не у нас и не по нашей вине", имея в виду прежде всего спекулятивно-финансовый сектор американской экономики (которому, кстати говоря, российская экономика по сей день должна около 400 млрд. долларов).

Лично мне показался очень симпатичным абзац о том, как Путин понимает ответственность. Вот он: «Можно, конечно, всех разогнать – можно и правительство разогнать, и Думу разогнать. Но вот сказано же было, царь снял с себя ответственность, советское руководство сняло с себя ответственность – страна дважды развалилась. Правильно? Не вы, не мы, исполнительная власть, не имеем права снимать с себя ответственность в трудные времена. Каждый должен пройти свою часть пути».

Восхитительно субъективистско-лидерское понимание истории и совершенно умопомрачительное – ответственности.

 Захотел царь – и снял с себя ответственность (в смысле, видимо, отрекся от престола). А допустим, Рюриковичи в XII–XIII веках не отрекались, а феодальная раздробленность всё равно наступила.

К тому же сравнение двух случаев несколько хромает с точки зрения формальной логики. Царь (имеется в виду, очевидно, Николай II) был самодержец всероссийский, и до момента его отречения никакой другой субъект внутрироссийского права не мог выступать равным ему субъектом с точки зрения легитимности. А вот высказывание насчет советского руководства: захотело, мол, советское руководство – и сняло с себя ответственность, несколько того, гм... Перед этим по этому самому руководству, если иметь в виду Горбачева, нанесли сначала удар слева, в том числе экс-коллеги Путина по КГБ, а затем справа – Ельцин, Кравчук и Шушкевич, которые объявили о прекращении существования СССР до того, как этот факт, скрепя сердце, был вынужден признать Горбачев. При этом с точки зрения Конституции СССР (как федеративного государства) они формально имели некоторое подобие правомочности.

 Впрочем, возможно, здесь Путин и прав. Если бы у Горбачева хватило силы воли призвать население СССР к сопротивлению разного рода национальным узурпаторам, то история пошла бы все же немного по иному пути.

Впрочем, речь не об этом. А о том, что Путин, как это следует из его слов, ответственность понимает сугубо как пребывание у власти, но ни в коей мере не как наказание за последствия этого пребывания. Вот это совершенно непонятная аберрация сознания для юриста по образованию.

 В этом смысле наилучший вариант возложения ответственности на М.С. Горбачева, с точки зрения Путина, будет, видимо, возвести Михаила Сергеевича снова на пост президента СССР или хотя бы главы СНГ. Ну не абсурд ли?

А теперь небольшое резюме.  Итак, наш премьер-министр - это:

1) политик, для которого человек – прежде всего объект контроля, склонный к обману и плутовству (кроме неработоспособных категорий граждан: пенсионеров, инвалидов, больных, отношение к которым Путина действительно может быть поставлено в пример очень многим руководителям России), и который строит на этой презумпции виновности макроэкономическую стратегию;

2) социолог, искренне считающий, что все люди мира завидуют ситуации, в которой богатые люди имеют возможность на освобождение от части налогов;

3) экономист, который не знает, что между макроэкономическими явлениями (например, инфляцией и кредитом) бывает не только прямая, но и обратная связь;

4) историк, для которого факт конверсионного сотрудничества между советским военным и гражданским самолетостроением равносилен обвинительному заключению;

5) юрист, который ответственность государственного деятеля понимает сугубо как пребывание у власти.