Теория труда, или Почему отстал наш парусник

В «ЭФГ» № 40–43/2011 А.Т. Харчевников дал обширный материал по анализу эксплуатации интеллектуального труда в тесной увязке с теорией эксплуатации человека человеком Маркса и современной теорией А.С. Шушарина.

Я изучал марксизм в свои лета. Всегда поражала грандиозность теоретических выкладок, терминов и кажущихся аксиом без доказательств и с доказательствами типа «уровень развития производительных сил должен соответствовать уровню развития производственных отношений» и т.д. (Пояснение: математика требует, чтобы по обе стороны равенства стояла и равная размерность. Например, метр должен быть равен метру, а не килограмму. Производительные силы могут быть измерены и измеряются в энерговооруженности, например в ваттах, киловаттах, лошадиных силах и т.д. Отношения же людей на производстве и в быту никакой единицей не определены. Вот и получается, что аксиома есть, но она в принципе не доказательна.)

В то же время эта грандиозность так утомляет «сознание» отдельного человека, что он теряет к этому «жизненный интерес», который движет им и должен солидаризироваться с «общественным интересом» и «общественным сознанием», которое, как вроде бы понятно без аксиом, движет отдельным, но целым (большим и малым) сообществом: семьей, группой, фирмой, территориальной обособленностью (город, область), государством, этносом, религиозной концессией, целой религией многих государств и т.д.

Перед революцией 1917 года марксизм стал «общественным сознанием и интересом» и нашел отклик в душе каждого отдельного человека, жившего в нищете, бесправии и беспросветной тяжелой работе, благодаря агитации и живому понятному слову на бытовом уровне. И простое слово находило отклик у тружеников, создающих материальную жизнь, солидаризировалось с их «жизненным интересом», принималось как истинная правда. Отражала ли теория эту истинную правду? Конечно, раз она принималась ими за таковую. Опираясь на теории развития познания того же Маркса, видимо, слово «истинную» надо понимать не абсолютно, а то «прогресс закончится» и интерес ко всему на свете пропадет. Но то, что правда есть в марксизме, и большая, никто не отрицает.

Как теперь в нашем «российском капитализме» выясняется, марксистская правда, постепенно угасшая в безмятежные 60–70-е годы Советской власти и потерянная обществом в 80–90-е годы, есть и поныне, но «жизненный интерес» к ней возвращается слабо. Почему?

Развитие производства ушло далеко вперед от марксовских времен. Мало того, произошла невиданная научно-техническая революция. Труд стал легче и для многих интересней. Ясно, что нужно какое-то пояснение. И Харчевников его приводит, популяризируя «Полилогию современного мира» А.С. Шушарина. Строго научная разработка, настолько научная, что даже мне с высшим образованием, добросовестно изучавшему в институте и местных «школах» марксизм, освоить ее представляется непосильным.

И не только в силу своего возраста, уже немолодого, но желающего бы познать. А что сказать о молодежи, занятой своими личными проблемами, в колоссальной градации интересов – от занятых практически только физическим трудом рабочих, часто недоедающих, но выпивающих, до предпринимателей, их эксплуатирующих и прикидывающих: а не слетать ли на отдых куда-нибудь на Канары и там «оттянуться по полной»? Кто же донесет в простых, понятных для простого трудящегося выражениях эту теорию эксплуатации физического и интеллектуального труда?

В одном из роликов предвыборной агитации оппозиции подчеркнуто, что 30 процентов молодежи не читают, в другом – около 2 миллионов детей не охвачены начальным образованием. Можно ли рассчитывать на большой интерес к высоким научным теориям, к ЧЭФ (чистым эндогенным формам) и ИТ, если он, интерес, не привит и не прививается государством к простому букварю?

Мне бы хотелось еще раз поблагодарить «Экономическую и философскую газету» за то, что она дает возможность освещения разных взглядов, точек зрения, определенных «находок», возможность дискуссий напрямую, сплачивает интеллектуальные силы вокруг наиважнейших социально-теоретических проблем современности. А они не ждут. На мой взгляд, теория топчется на месте, тогда как давно уже стоило бы хотя бы попытаться оценить соотношение этих составляющих труда, на практике давно уже ранжированного по уровням квалификации в каждой отрасли.

Хотел бы высказать свое простое наблюдение. Чем мы ближе к правде, тем ее проще и короче можно охарактеризовать и показать. И большинству людей не надо многотомных доказательств, хотя для науки они и нужны. Вот Виталий Петрович Петров в «ЭФГ» № 34 и 40–41 (2011 г.) с доказательствам и со ссылками на других уважаемых теоретиков (М.И. Туган-Барановского) в простой и ясной форме приводит к давно уже появляющейся в головах, вероятно, тысяч людей мысли о возможности создания «богатства» (и прибавочного продукта для капиталиста-предпринимателя) за счет механизации и автоматизации производства. Вопрос для марксоведов неудобный. Но ведь и труд-то исследован слабо. Давно уже я изучил попавшую однажды на глаза книгу Московской академии экономики и права «Теория труда» (изд. ЭКЗАМЕН, 2003 г.). Главная мысль из этой 400-страничной книги выведена авторами во введение (стр. 5), которая осталась и всегда со мной: «…узловой момент всей теории: не существует труда без включения интеллекта». Мысль вроде бы не новая, но старой со времен Смита о «живом труде» ее тоже не назовешь и к ней не приравняешь.

Вот и получается, что теоретический вопрос о роли физического и умственного труда был и является наиважнейшим во взглядах на эксплуатацию человека человеком и каким образом всё это происходит, на проблемы всё увеличивающегося массового социального неравенства и социальных проблем. Он начинался с тезисов о том, что труд создал человека. Но теперь надо уточнить: а какой именно – физический или умственный труд создал? Основоположники марксизма вроде бы так вопрос не ставили. Может быть, тогда это было неактуально? Но теперь-то это актуально.

И сразу встает первый вопрос: а можно ли их (эти понятия) разделить в принципе и можно ли дать точные отдельные определения этим понятиям? Уже здесь много вопросов. Даже такой неожиданный: а стоит ли делить-то? Возможно, основоположники теории эксплуатации и не углублялись в интеллект потому, что каждый человек – сам по себе творческая личность и для него понять что-то новое, увидеть такое, чего не видят другие, уже само по себе большая моральная и нравственная награда, заложенная природой генетически для его собственного самоутверждения в постоянных соревновательных ситуациях, которые ставит перед ним его жизнь. Вообще все животные (мало того, всё живое так создано) бьются (дерутся) за место под солнцем, за энергию. И человек, пока ребенок, ведет себя так же, стремясь самоутвердиться. И уже это самоутверждение приносит ему счастье. Творчество нельзя запланировать, заставить нанятого человека что-то новое придумать, «сотворить» на уже порученной ему работе. Другое дело – физический труд. Он от любого требует мускульного напряжения, затрат энергии, зачастую предельной для слабого телосложения, выматывает человека и физически, и психологически, а низкая его оплата приводит к конфликтам, семейным и социальным. Другими словами, самым нелюбимым и «противным» является физический труд или его составляющая. Умственный труд более приятен и до определенного времени «устраивает» человека. Умственный труд по созданию чего-то нового, хотя бы раз выполненный успешно, увлекает, постоянно стучится в сознание и делает человека «счастливым трудоголиком».

Умственный труд чрезвычайно многолик. Поэтому для рассмотрения я бы грубо разделил его на две части. Первая – умственный труд, создающий новое. Вторая – умственный труд приобретенных знаний, бывших когда-то новыми, но теперь являющихся уже всем известными, в том числе на бытовом уровне, и произведенный впервые давно, даже на самых ранних ступенях развития общества, в том числе первобытного. С этих позиций, рассматривая только первую половину, по моим представлениям, надо для начала представить анатомию превращения идеи в умственный труд, потому что интеллект проявляется в создании нового, а без новой идеи нового не сделаешь. Сама по себе идея – это еще не результат, а выполненный труд – это что-то в большей степени (зачастую) материальное. Идея в понятии сказочного «ковра-самолета» долго летала, но для ее реализации и эксплуатации потребовалась научно-техническая революция и возможность использования невиданных ранее энергетических мощностей.

Поэтому процесс превращения любой новой идеи в материальную форму, вещь, товар, как и рассмотрение этого процесса, – дело не простое, а длительное и хлопотное. Мой опыт (являюсь автором нескольких изобретений) показывает, что даже простая попытка перенесения новой идеи из головы на бумагу (например, в виде чертежа, рисунка и т.д.) не всегда заканчивается удачно и имеет продолжение. Зачастую уже на этой фазе приходится возвращаться обратно и додумывать эту новую идею, которая не выходит из головы, примеривается и оценивается в совершенно невообразимо разных жизненных ситуациях и обстановке…

Но вот умственный труд по созданию образа идеи в конкретной символике (чертеже, рисунке, описании) закончен, необходима его материализация. Как правило, реализация этого образа в материале осуществляется через физический труд (без него не обходится) под непрерывным контролем этой новой идеи. Обычно первый экземпляр оказывается неудачным, требуется его «доработка», как правило с возвратом к первоначальной идее. При этом может появиться масса новых вариантов ее воплощения, среди которых оптимально работоспособным бывает какой-то один. Но бывает, после второго-третьего опытного варианта идея бракуется, перестает быть интересной и откладывается до лучших времен. Но даже если цель достигнута и идея превратилась в материальный объект, товар, машину например, работает, то она всё равно далека от совершенства и может подвергаться изменениям и доработкам, часто другими людьми, которые находят в ней слабые стороны, приспосабливают по своему усмотрению, изменяют функции и характеристики и т.д. и т.п.

Это пример умственного, интеллектуального труда по созданию чего-то нового, неизвестного. Он может быть (при желании) определен как частная промышленная собственность с получением соответствующего документа (патента) от Федерального института промышленной собственности России (ФИПС) или в любой другой стране на определенное время, пока новое не перестанет быть новым и не состарится.

У всех к новому есть очень большой интерес, потому что жизнь интересна в своей разносторонней новизне. Поэтому этот труд должен хорошо вознаграждаться. Возможность частного предпринимательства позволяет изобретателю открыть собственное производство нового товара и с лихвой возвратить все затраты. При развитии собственной идеи или других идей он может расширить производство и улучшить свое благосостояние, обеспечивая занятость другим (вспомните Форда, когда он первый раз выехал из своего гаража на собранном им «народном» автомобиле). И корабль капитализма в прошедшие уже времена всё время набирал ход с бесконечным индивидуальным лоскутным разноцветьем раздутых попутным ветром частного интереса парусов, обеспечивая материальный прогресс общества. Алые же паруса социализма были не хуже, а выглядели грандиозней и красивее капиталистических, но попутный ветер коллективного предпринимательства был слабее. Вот и отстал наш парусник в бытовых вопросах. Теперь бы впору было заняться заменой парусов на созданный коллективным разумом многосильный, индустриальный машинный привод (ведь время изобретателей-одиночек, как и конкуренции, давно прошло), а мы подстроили политическую систему под старые паруса и думаем догнать передовой корабль капитализма стратегией предпринимательства начала прошлого века, раздробив и приватизировав по частям созданные технологически неразрывные гиганты индустрии. (Какая нелепость, низкий уровень результатов и полное отсутствие новизны в идеях умственного труда наших политиков, строивших новое будущее России по готовым инструкциям Запада! А это уже совсем другой умственный труд – «труд подражания» и повторения, свойственный начальным этапам эволюции.)

Теперь, возвращаясь к индивидуальному умственному труду простого труженика, от повседневного труда домохозяйки, нанятой служанки, продавца в магазине, диспетчеров, различных дежурных и т.д. до различных служащих, бюджетников, выполняющих работу по большим и малым письменным и устным инструкциям, на основании приобретенных специальных знаний, считаю, что его смешивать с умственным интеллектуальным трудом по созданию чего-то нового не стоит – это труд обученности, труд повторения, подражания и приобретенного навыка миллионов людей, заработок которых определяется другими критериями. Их труд приобретет статус интеллектуальности, новизны, если они чего-то в нем усовершенствуют (ведь не зря же от капиталистов пришли к нам «гранты» – особый способ эксплуатации умственного труда педагогов, например). В целом же его рассматривать не нужно. Здесь можно просто запутаться и «запудрить друг другу мозги» многотомными «умственными» трудами. Поэтому, с моей точки зрения, следует заниматься анализом интеллектуального труда, создающего появление новых товаров и производств, услуг и т.д. и определяющего общественный прогресс и интерес. Так я представляю стратегию развития теории труда. Вот в таком направлении можно анализировать и спорить, и надеяться, что это даст, безусловно, быструю отдачу по сравнению с другими, которых много, но дело не двигается.

Подводя итог сказанному, акцент сделаю на следующих моментах. Во-первых, умственный труд надо разделять на два вида: а) созидательный, создающий новое, ранее неизвестное; б) труд повторения, обученности, известный уже с ранних времен, то есть ранее бывший, прошедший созидательный труд, но ставший теперь обычным, всем известным. Для меня такое разделение является очевидным и необходимым. Второй момент: необходимо дать четкое определение физической и умственной составляющим труда. Эту задачу считаю трудной и даже приближенное определение дать затрудняюсь. Пока же каждый волен толковать их по-своему и друг друга понять трудно.

Алексей Михайлович БОНДАРЕВ,

кандидат технических наук,

инженер-теплоэнергетик

г. Мыски, Кемеровская обл.