ОСНОВНОЙ ВОПРОС – 7

Любая власть в той или иной мере враждебна человеку, и первый революционер против нее – Христос. В свое время он проповедовал людям вполне материалистическое учение о добре, справедливости, защите бедных и обездоленных, но в последующем так же выхолощенное его ревнителями, как ныне марксизм-ленинизм – его последователями. В новые времена всё происходит быстрее.

Вообще нельзя не заметить, что любой спаситель человечества, ведущий в памяти людей свою родословную от Прометея, в конце концов превращается в Сизифа, не умеющего удержать победу. История без конца повторяет нам этот сюжет, но люди не хотят учиться. Вновь и вновь отдают ненужную им власть заинтересованным в ней охотникам и проходимцам, выдающим себя за прозорливых умников и добродетельных покровителей.

Вопрос, стало быть, состоит в том, чтобы ее вообще уничтожить. Нужна не власть над человеком, а управление производством. Нужен не гнет, не господство одних над другими, а организация человеческого мира в гармоничном сосуществовании людей с самими собой и природой. Не менять одну власть на другую, а устранить саму власть.

Из истории первобытного общества мы знаем, что власть как явление существовала не всегда. Она сложилась при расколе общества (управлявшегося прежде старейшинами) на классы и предстала как олицетворение господствующего положения эксплуататоров, неуемных хищников и ненасытных накопителей чужого труда.

Благодаря Поршневу-Диденко мы знаем теперь, что социальный механизм этого раскола, детально раскрытый классиками марксизма, был запущен и неотступно на протяжении истории поддерживался в активном состоянии врожденными биологическими факторами, указывающими на видовую, психофизическую неоднородность человечества. Эта неоднородность проявляется до сих пор, и потому превращение предтеч в человека далеко не окончено.

Марксизм представил переход от животной, биологической материи к социальной форме как революционный скачок в развитии материи. И поскольку он незавершен, видимо, не всё еще сказано и на этот счет. Но даже этот переход из одного качества в другое, конечно же, происходил и происходит не на голом месте. Животное, поднимаясь на новый уровень, не только несет в себе «родимые пятна». Развитые до определенных высот, эти «пятна» определяют это новое развитие и поныне, пока человек действительно не «отделится от пуповины». Сама социальная форма в своем движении тоже должна пройти стадии и подняться до определенных высот, чтобы признать ее состоявшейся, а человека – по-настоящему выделившимся из природы. Его биологическое и социальное начала далеки от равновесия, и борьба между ними идет с переменным успехом.

Людоедство из доисторических времен, удовлетворявшееся прежде через зверство к собственным сородичам, при переходе в человеческое общество поменяло свою плотоядность на еще более беспощадную – эксплуатацию чужого труда. (Согласно открытию Поршнева-Диденко, нет эксплуатации «человека человеком», а есть эксплуатация человека зверьми, в разной степени прикидывающихся «человеками».) Превращение первобытного общества в рабовладельческое, ускоряемое более алчностью хищников, чем разделением труда и обменом, породило, таким образом, власть как более универсальное средство отъема, чем зубы и когти. И с тех пор оно процветает. Жизнь за чужой счет – это и есть, по сути, не что иное, как превращенная форма каннибализма.

С переходом от «топорной» практики к «цивилизованному», эксплуататорскому присвоению власть сразу же, продолжая укрепляться физическими орудиями господства, породила в дополнение к этому и ложь как систематизацию торгашеского лицедейства, как идеологическое обслуживание экономического отчуждения. Древняя Греция и Рим – тому подтверждение. Власть и ложь с самого зарождения предполагают друг друга. Власть – для искажения правды и шельмования истины. Ложь – для завоевания и удержания власти.

Благодаря историческому материализму К. Маркса и Ф. Энгельса человечество обрело наконец научное понимание того, как это происходило при смене одной общественно-экономической формации другой.

Когда же в ХХ веке абсолютная власть эксплуататоров была основательно поколеблена социалистической революцией в России и с тотальной ложью ее, казалось бы, было покончено, вдруг, всего через три четверти века, всё развернулось на 180 градусов, и новые хозяева взгромоздились на шею трудового народа с чириканьем о его же благе. И освятили это не простые труженики, а люди с высшим образованием, знающие и документы, и литературу, и научную трактовку исторических фактов, вновь готовые служить интересам этих новых узурпаторов в противовес интересам трудящихся.

Что же такого случилось? Чего это они вдруг разуверились в марксизме? И чего ради принялись поносить его как надругательство над истиной, а историю – как излом естества? Почему, например, среди кандидатов, докторов и академиков от философии, истории, экономики не много нашлось по-настоящему преданных научной истине людей? Почему в самой КПРФ нет и намека на идейную чистоту от марксизма и она бражничает с либералами, дутыми патриотами, религиозной знатью, по сути, отрекаясь от марксизма, считая его исчерпанным или недостаточным?

Ответ прост, если заглянуть в основное противоречие человека. Потому что каждой твари хочется кушать, и кушать хорошо, а по возможности – и лучше других, многих. И ради этого можно пожертвовать Ньютоном, Дарвиным, Марксом, Лениным, истиной. А если понадобится, то и человечеством. Лучше умирать всем вместе, чем самому – первым. Животность одерживает верх над человечностью. И человечность падает ниц перед пошлым расчетом. Главное, чтобы лучше было мне, а не всем, не прочим.

…«Мыслителей» после «перестроечной отмены» системной материалистической традиции в науке и, особенно, в условиях либерального реформаторства у нас развелось катастрофическое множество. И теперь никто никого не хочет ни слушать, ни читать, ни понимать.

Не было свободы слова, так началось повальное состязание в глупости. И в хоре голосов оказалось труднее услышать истину, чем когда ей зажимают рот. Прежний запрет на свободу творчества, режим чудовищного идеологического контроля со стороны партийных бонз и инстанций обернулся теперь противоположной крайностью: маразматическим расцветом самомнения и словоблудия, не знающих никаких границ, опор, ценностных ориентиров. Всё каждый объясняет по-своему, всех иных считая недоумками. Идейный чертополох воцарился на высушенном от догматизма поле.

А началось всё именно со Сталина, с малозаметных, но принципиальных искажений марксизма-ленинизма и двух последовавших скрытных государственных переворотов: первого – превращения должности Генсека во всеобъемлющий по полномочности пост; и второго – умышленного утверждения классов и диктатуры пролетариата при принятии Конституции победившего социализма, обернувшегося ужесточением и лавинообразным нарастанием репрессий.

Эти умники действуют по очень простой схеме: чем больше негатива и измышлений вылить на предыдущий, советский строй, значит, тем более праведным представится нынешний, либеральный. Это совершенно примитивная, вне истины позиция, пропитанная жаждой выделиться, преуспеть, стремлением предстать новыми оракулами поднимающегося к сытости и довольству так называемого среднего класса, то есть тех же приспособленцев, по видовой шкале Б. Диденко.

Они изображают, будто всё зло от марксизма, словно прежде его не было. А дело-то в том, что после революции и гражданской войны, с обобществлением собственности и наладкой производства (с падением прежнего строя), места в управлении освободились и другие люди, не лучше прежних, а может и худшие (из-за отсутствия опыта), полезли вверх эти места занимать.

Повторюсь, дело не в марксизме, а в людях, бросившихся к свободным местам почти по-звериному, разных по складу и устремлениям, со всеми врожденными пороками и страстями, хищной или пронырливой натурой. В этой ситуации Сталин, провозгласив победу социализма и вместе с тем сохранив диктатуру пролетариата и идеологию непримиримой классовой борьбы, по сути, предложил каждому найти себе врага. И вместо совместности усилий – борьба. До лютости.

На рубеже 90-х годов, вместо того чтобы, отмежевавшись от Сталина, исправить социализм в соответствии с подлинной марксистско-ленинской наукой, общество вновь столкнули в первобытную жестокость, эгоизм, хищность, осуществив при этом такое разграбление всеобщей собственности, труда и недр, обнажив такие способы отъема, дележа и расправ, какие и прежним-то формациям были неведомы. Разве это и есть исправление «искореженного большевиками» исторического пути?

Увы, вместо одной лжи подсунули другую. Только еще более изощренную. Взамен обещанного ранее коммунизма – "социальное государство". То есть еще более лживую и лицемерную утопическую парадигму, сочиненную, конечно же, перекрасившимися псевдомарксистскими теоретиками, чтобы удержаться самим и помочь руководству держать народ в неведении, послушании и повиновении.

Но, простите, как можно государство сделать социальным, если оно, согласно неопровержимой науке, есть орган господства экономически господствующего класса: по терминологии Поршнева-Диденко, суперанималов (хищников, нелюдей) и суггесторов (их сателлитов и подручных, псевдолюдей)? Что ж, провозгласить всеобщую любовь и дружбу между борющимися подвидами или умилительную заботу угнетателей о рабах?

Как же можно построить "социальное государство", восстановить справедливость, попранные права и общечеловеческие ценности, победить коррупцию и преступность, если вы сорвали с цепи жадность, алчность, хищность, порождающие эту преступность и коррупцию, опрокидывающие любые ценности? Как вообще можно сделать людские отношения нормальными, если борьбу всех против всех вы объявили либеральной свободой, сняли ограничения с потолка обогащения и приемов его стяжания, а угрызения совести назвали анахронизмом: мол, если каждый будет заботиться о себе, то исчезнет иждивенчество и наступит всеобщее благоденствие? Это не просто ложь, это оскопление мозгов с целью собственной безнаказанности и наживы.

Как видим, борьба людей и нелюдей продолжается. И в мировом сообществе, и в нашем муравейнике. С пиететом животного над социальным. Революции свершаются, а люди остаются теми же. И собственный успех предпочитается успеху общественному. Нелюди и псевдолюди – на тех же местах, с небольшой передислокацией. Им не важно общее, будущее, важно быть в фаворе, используя весь арсенал речевых красот для умопомрачения масс. Не служить низам, добывая истину, а поворачивать ее в пользу верхов, чтобы получать звания, должности, премии, награды, бонусы. Всё – как прежде!

О, всесильный, всевидящий и всемогущий Бог, если ты есть, то почему ты не покараешь их? Ведь именно их процветание говорит о твоем прискорбном отсутствии! Позволь тебе вынести определение. Тебя нет и никогда не было! А вот Христос был. Великий мученик за людей! До Голгофы и распятия. А всё, что после, – выдумки и слухи, то есть мифы и легенды заинтересованных людей, занесенные в писания. От власти. Ради ее удержания и умножения! И… успокоения масс!

На протяжении столетий религия играла большую роль в обуздании звериных инстинктов, прививая нравственные начала в человеческие отношения и поведение. Но, не поняв природу и происхождение эксплуатации, сама погрязла в ханжестве и лицемерии. Впоследствии именно марксизм принял на себя задачу очеловечивания человека, но на более высоком уровне – через научный подход к историческому развитию, говоря при этом, что подлинная, т.е. в собственном смысле слова история человечества начнется с коммунизма, когда, воспрянув и поднявшись нравственно от животности, человек действительно возвысится как человек.

Марксизм-ленинизм представил выход человечества из-под власти эксплуататоров. Но без материалистического понимания человека всё на этом застопорилось. На повестке дня – устранение власти вообще.

Начинать следует с корней. Благодаря Поршневу-Диденко мы поняли, что власть – это продленная воля вожака стаи, скрепленная в борьбе с конкурентами. (Именно самец-победитель, периодически или постоянно бьющийся за свое ролевое превосходство в стае, суть прародитель власти как таковой, доказывающий не социальное, а животное ее происхождение. Власть – это продолжение животного инстинкта, проекция на общество, а социальный прогресс с необходимостью ее отвергает.) Она идет как активация более ярых себялюбцев, злостных угнетателей, хищных эксплуататоров, выдвигающих из своих рядов суперанималов с заложенными от рождения навыками подавления и подчинения. Биологическая предрасположенность, более глубинная по залеганию, может не совпадать с социально-ролевой установкой и не только не следовать ей, но и попросту подмять ее под себя. Именно так произошло с Иосифом Сталиным: преданность марксизму и трудящимся оказалась более легковесной, чем двигающая изнутри жажда власти, которая и предопределила в конце концов превращение вождя в диктатора.

Но это не ошибка истории. Революция была права! Это именно рецидив животной воли. И поэтому история должна была преодолеть его, чтобы общество двинулось далее.

Ельцин стал еще большей трагедией для народа, чем Сталин. Даже по невынужденным потерям населения. Но если Сталин отстоял страну в схватке с наиболее хищным и жестоким врагом мирового сообщества, то Ельцин попросту сдал ее новому претенденту на мировое господство. Чтобы таким образом утвердиться в истории, Ельцин без сожаления спихнул в пропасть творения Сталина и народа, созданные за десятилетия советской власти.

Но если миссия Сталина совпадала с историей по направленности (он строил, часто перегибая палку, то, к чему она обязывала: устранение эксплуатации человека), при этом впадая в контрапункт ей лишь биологической предопределенностью, то в случае с Ельциным его личная биологическая предрасположенность перечеркнула возможные перспективы страны, повернув их вспять. Ельцин обманул историю и предал народ, навязав ему свою волю вне исторических законов. И теперь его прихвостни и последыши из кожи вон лезут, чтобы под молчание коммунистических ягнят представить обрыв исторического пути как истину высшей правды и справедливости. Они же ведь стали такими богатыми и ягнят не забывают. Чего ж еще желать?

Это был настоящий сверх-суперанимал. Дракон, монстр! Его заслуги стоят в обратной проекции и пропорции к величию народных задач. Чтобы утвердиться и остаться в истории, он, естественно, должен был всё (не только коммунистическое) разрушить и стереть с лица Земли. И сделал это, оставив только игру в теннис. Удивительно, как порой противоположны результаты деятельности, в сущности, довольно идентичных натур.

Поэтому просто отменить власть нельзя: это возбудит новые судороги к ее возрождению у множества хищно настроенных людоедов. Но избавиться от ее лжи можно. И нужно. Это избавило бы людей от необходимости приспосабливаться к ней и следовать ее подлости и низости.

Надо перейти, как говорили наши великие классики, к научному управлению «общественными делами и производственными процессами». Теперь без революций, стрессов и расстрелов. С предвидением и пониманием каждого шага, с учетом общественных и возможных личных интересов. Не через заимствование западного опыта, а движением по собственному пути.

Расстреляв в октябре 1993 года Дом Советов, Борис Ельцин установил государство «либеральной диктатуры», маскирующейся под демократию. Затем он со своими приверженцами принялся крушить социалистический, построенный на общественной собственности производственный базис, стремясь, наоборот, его привести в соответствие установленной им псевдонародной и лжедемократической власти. В результате этого произошло беспрецедентное в истории разграбление общественной собственности, богатств земли и недр с целью присвоения их в частную собственность отдельных лиц, теневых групп, чиновных и патронажных кланов.

Но общество нельзя сделать классовым по субъективной воле, понарошку или силовым порядком. Люди, которые получили искусственным управленческим решением или по сговору или украли в собственность созданное чужим трудом добро, не могут считаться буржуазией в историческом смысле. История необратима и не может быть результатом субъективной воли, смены чьих-то предпочтений, понятий, оценок.

Поэтому наше нынешнее общество по глубинным критериям, несмотря на произведенные пертурбации и перекраску смыслов, остается бесклассовым. В нем есть обычные труженики различных слоев, в силу разделения труда, и воры, хищники, наживающиеся, чаще вполне легально, присвоением уже произведенных ранее или производимых ныне результатов чужого труда. Эти различия, хотя и вопиющие, но не классовые, а имущественные. Вследствие этого множественная и весьма острая конфликтность не является антагонистической. Она вполне разрешаема понятийным, законодательным образом и юридическими средствами.

Поэтому давайте не будем себя дурачить: «частная собственность» нынешнего происхождения – это ложь и обман народа, в том числе и самих «частных собственников». Чтобы в будущем эти «счастливчики», будучи жертвой неправедных действий вождей, не попали под секиру новых революций, народного гнева или просто беспорядков, как бы им ни был выгоден этот потворствующий эгоизму обман, они должны вернуть награбленное как не свою, а общенародную собственность. И лучше это сделать добровольно, не помышляя о бегстве за границу, скрепляя документально и не дожидаясь суда. Они могут в этом случае оставаться директорами предприятий, на заработной плате и под контролем профсоюзов.

Те же, кто считает трудящихся быдлом, а собственность, созданную чужим трудом, своей привилегией, подлежат юридическим следственным действиям и адекватному принуждению, а их «частная собственность» – возврату самим создателям и народу. Как и все залежи полей, лесов, гор, недр, рек и морей, на территории которых народ проживает и которые принадлежат ему по праву исторического наследования.

По логике, диалектике, если в самом начале истории хищники в человеческом обличье ускорили превращение первобытного общества в классовое, рабовладельческое и в последующем определяли его переход со ступени на ступень, от формации к формации, то ныне, естественно, они же и задержали обратное превращение классового общества в бесклассовое, человеческое.

В действительности бесклассовость нашего общества – уже состоявшийся факт в результате переходного к социализму периода. И именно от него следует брать подъем в будущее. На нас, следовательно, возлагается другая историческая задача – ликвидации власти как суррогата хищной воли, противостоящей интересам общественного развития.

И первое, что из всего этого следует: раз нет классов, значит, не должно быть и выразителей их интересов, партий. Следовательно, предстоит роспуск всех партий. За их полной ненадобностью.

Из этого не следует, что замрет течение или брожение общественной мысли. Просто она потеряет политический характер. На поверхность выйдут не болтуны, а специалисты своего дела, профессий, отраслей знаний.

Из этого не вытекает ликвидация института верховной общественной власти – Госдумы или Советов, но формироваться она будет не по партийным спискам, а по личному, индивидуальному представительству, в соответствии с публичными, а не служебными или клановыми заслугами. Общество, таким образом, будет на пути к самоуправлению, в соответствии со своими интересами, а не чьими-то «партийно-политическими» намерениями, аппетитами, целями.

Сохранится и правительство как исполнительный орган общенародной власти. Но с видоизменением структуры руководства: правительство должен будет возглавлять не Совет Министров, а Научный Совет под председательством избираемого президента страны (как воплощенной всенародной совести и чести) или его помощника в лице премьер-министра. Никаких Администраций президента, Советов Безопасности, Общественных палат, комиссий и других рассадников синекуры не предполагается. Чем больше правящих органов, тем меньше у них ответственности и взаимопонимания, тем больше прорех, нестыковок и теневой возни между ними. А потому должен будет возродиться Народный контроль под эгидой Госдумы (Советов). По прохождении небольшого, в 3–5 лет, восстановительного периода, ФСБ (КГБ) будет передана из правительственного подчинения в ведомство Минобороны, с адресацией против внешнего врага – и не более.

Средства массовой информации, печать и ТВ, должны будут содержаться за счет бюджета страны и служить принципам обратной связи для всей системы самоуправления общества. В науке отменяются кандидатские и докторские звания как иерархическая система цепного подчинения, уничтожающая свободу мысли и ее состязательную демократию. Свобода слова и печати должна будет гарантироваться Научным советом президента. Ученые будут получать не за звания, а за общественно и производственно значимые идеи.

Разумеется, это лишь костяк, который примет на себя как плоть многие завоевания и традиции предшествующей советской системы. Но не нужно восстанавливать весь прежний социализм, – по многим параметрам он был антинаучен и античеловечен. Необходимо подниматься на новые рубежи социализма, обновляемого в соответствии с научным пониманием человечества, общества и человека.

Марк Васильевич Бойков