Социализм – неизбежность или случайность?

Опыт истории учит

На одной из секций Первого Международного конгресса политэкономов-марксистов (17–18 ноября 2012 г.) обсуждался поучительный опыт социалистического строительства в Советском Союзе, КНР и в других странах. В ходе дискуссии ее участники пришли к выводу, что новое общество создается на прочном фундаменте человеческих знаний, а дело ученого не пугать и разоблачать, а изучать и понимать, то есть докапываться до истины. Ученый должен обстоятельно и внятно объяснить, почему «построенный в боях», как говорил поэт, советский социализм (пусть и ранний) был не результатом заговора и удачей кучки свершивших его революционеров, а неизбежным явлением мировой истории. Социалистическое прошлое России невозможно вычеркнуть из народной памяти и забыть. И любой осознающий это человек делает для русской свободы неизмеримо больше марширующих колонн протестантов и помогает российской демократии надежнее, чем все на свете либеральные расследования и обличения.

Отказ от марксизма дезориентирует сознание

 На страницах «ЭФГ» мне уже приходилось отмечать, что временный откат советской цивилизации привел к тому, что научная мысль вынуждена была уступить свое законное право в осмыслении исторического процесса различным формам антинаучного сознания, и в частности либеральным представлениям. Основанные на фарисействующей идеологии субъективистские, прагматические концепции, не несущие в себе никаких социальных целей, целостной политической идеи, но зато используемые как «идеологический таран», разбивающий существующие социальные структуры, заполонили общественное сознание и стали выдаваться за новое слово в науке, за ее сертификат. Тем самым в качестве стержневых понятий прогресса стали предлагаться идеи, ведущие к разрушению в обществе подлинно гуманистических ценностей, к социальному регрессу. Но либерально-рыночное мышление не только снизило интеллектуальный потенциал научных исследований, но и дезориентировало общественное сознание, загрязнило его псевдонаучной проблематикой в виде всевозможных астрологических, мистических, иррационалистических суррогатов.

 Часто говорят, что мы живем в смутное время, время исторического регресса. Думается, оценки эти грешат неточностью, поскольку пытаются объяснить современные процессы с помощью традиционных подходов.

 В действительности мы наблюдаем такую форму исторического регресса, которой раньше в истории не было, хотя регрессивные периоды практически никогда не выпадали из общего исторического контекста.

 Сегодня регресс (кризис социализма, разрушение СССР) не укладывается в привычную схему (прогресс – регресс – прогресс). То есть человечество столкнулось со специфической формой регресса, реализуемой в рамках схемы история – антиистория.

 В этом случае поражение социализма, распад СССР не просто носят регрессивный характер, а представляют собой антиисторическое и, следовательно, временное явление. Совершенно очевидно, что воссоздание пространственно-временных параметров жизни народов, то есть восстановление исторического вектора развития общества, неизбежно будет вести к формированию предпосылок для выхода на дорогу социализма.

 Поэтому важным моментом в создании таких предпосылок продолжает оставаться выяснение природы социалистической и капиталистической систем ценностей.

 По мысли даже некоторых западных исследователей, распространение гуманизма «оказывается для капитализма неожиданным, побочным эффектом, в то время как социализм считает его своей главной целью. Солидарность при капитализме – явление случайное, при социализме она неизбежна. Исходя из своих основных ценностей, христианство должно основательным образом критиковать капитализм в его основной направленности, в то время как социализм следует критиковать, так сказать, функционально – за ошибки, допущенные при реализации его целей» (Майкл Новак).

 Как видим, социализм потерпел временное поражение (в СССР и некоторых других странах) не как гуманистическая идея (идея справедливости), а только как проект реализации социалистической идеи в конкретно-исторических условиях.

Само это поражение оказалось во многом связанным с тем, что, открыв дорогу развитию мощных производительных сил, сформировав колоссальный интеллектуально-личностный потенциал и тем самым создав условия для перехода от индустриализма к постиндустриализму, социализм советского образца (будем называть его «ранний социализм») выполнил свою миссию и исчерпал свои возможности. Созданный им потенциал пришел в противоречие с индустриальным производством, в котором не оказалось места для его использования и реализации. Разрешение этого противоречия настоятельно требовало технического прорыва и перехода к постиндустриальной фазе развития производства, которого, к сожалению, не последовало. Вместо этого производственные отношения стали опускаться на территории СССР до уровня даже не капиталистических, а докапиталистических отношений, что и обернулось запуском механизма социального и исторического регресса.

 Развал Советского Союза – это еще не гибель советской цивилизации, но большая травма, встряска, из которой надо извлечь необходимые, полезные уроки. Сама объективная логика исторического процесса подводит человечество к идее справедливого общественного устройства. А это и есть социализм в общепланетарном масштабе. И как бы ни иронизировали защитники либерально-рыночного образа жизни на тему «альтруизма» и «социальной справедливости», факт остается фактом: если бы человек заботился только о себе, он никогда не вышел бы из стадии животного состояния и прогресс человечества был бы невозможен. В любом обществе гораздо больше людей добрых, человечных. Их дела никогда не покидают человечество, ибо они бессмертны, поскольку содержат в себе вечные истины, освещающие путь всем людям, верящим в создание нового, справедливого мира и добросовестно работающим в этом направлении.

 Уже «ранний социализм» разрешил антагонистические противоречия между трудом и капиталом, обеспечил возможность развития общества, отказавшегося от частной собственности, создал мощную и эффективную систему планирования, удивил мир невиданными темпами развития производства, обеспечил комплекс социальных гарантий в их реальном воплощении: право на труд, бесплатное образование и здравоохранение, восьмичасовой рабочий день. Он создал уникальную систему народовластия и социальной демократии, ликвидировал эксплуатацию человека человеком, открыл для каждого возможность равного доступа к достижениям науки и культуры.

 Вот почему эпоха «раннего социализма» заставляет ученых вновь и вновь продумывать логику современного исторического развития. Видимо, главная трудность состоит не столько в постижении общей линии этого процесса, сколько в способности адекватного осмысления конкретно-исторического периода развития человечества.

 Усиленно навязываемая миру модель рыночного, «демократического», «свободного» и т.д. общества не может дать ответа на вопрос о перспективах развития человечества по той очевидной причине, что она выполняет не гносеологическо-прогностическую, а буржуазно-консервативную, точнее, западно-охранительную функцию. В этой связи было бы опрометчиво полагать, что буржуазные идеологи, воспевающие западный прогресс, станут с научной добросовестностью изучать проблемы современного мирового развития. Объективно они способны лишь на конструирование апологетических концепций западного образа жизни, в которых научное исследование подменяется откровенным оправданием аморального поведения личности («теория расширенного рыночного порядка» Фридриха Хайека, «экономического либерализма» Милтона Фридмана, «демократического капитализма» Майкла Новака). Раскрыть несостоятельность якобы научного буржуазного теоретического мышления, показать его классовый апологетический характер – значит подвести обыденное сознание современного человека к научному пониманию мирового социального прогресса.

Китай и материализация социалистической идеи

Вспоминается, что летом 2008 года «Литературная газета» открыла дискуссию вопросом «Призрак возвращается?», быстро свернутую, по всей вероятности, газетными либералами – «борцами во стане русских гоблинов», как их недавно назвал писатель Захар Прилепин, сам, кстати сказать, позиционирующий себя в качестве либерала. Но мне удалось вмешаться в дискуссию, предложив газете статью «Призрак или реальность?». В ней говорилось не только о нашем отечественном историческом опыте создания и реализации «Красного проекта», но и об опыте других стран, в частности КНР. В чем его суть?

Думается, не лишне отметить, что в Китае период 1966–1976 годов, а это было время их «культурной революции», называют «потерянным десятилетием». Мы же потеряли (если за точку отсчета принять 1985 год) почти в три раза больше времени – этого невосполнимого социально-экономического ресурса и, к сожалению, продолжаем терять. К тому же российский, если можно так сказать, капитализм вырос исключительно на мгновенном бандитском ограблении народа, процветает за счет постоянного распила бюджетных средств, а не за счет рационального использования рабочего времени, плодоносит посредством имманентно присущей ему коррупции. При этом и «распил», и коррупция модифицировались в специфический инструмент управления жизнедеятельностью социума.

Но вернемся к Китаю. Здесь социалистические трансформации по всей своей логике отличаются от всего того, что делалось в Советском Союзе и делается в других странах. Как свидетельствуют сами китайцы, после образования в 1949 году КНР страна прошла непростой, изобилующий не только достижениями, но и ошибками и противоречиями путь «сочетания марксизма-ленинизма с реальной действительностью Китая» («Жэньминь жибао», 1997, 22 октября). Эта мысль подчеркивалась и на состоявшемся в ноябре 2012 года XVIII съезде КПК.

К нему мы еще вернемся, поскольку анализ более чем тридцатилетнего теоретического и практического поиска, постоянно сопровождавшегося качественными корректировками концепции «социализма с китайской спецификой», свидетельствует, что при осуществлении общественно-политических преобразований очень важно опираться не только на теорию, но и «на практику». Необходимо раскрепощать сознание, извлекать истину из фактов», избавляться от пут догматизма, постоянно возвращаться к реальной действительности и, погрузившись в нее, – писал вице-президент АОН Китая Лю Гогуан в 1988 году, – ставить новые проблемы, нащупанные в практике реформ и в политике открытости» (КНР на пути реформ. М. 1989. С. 32).

В результате такого рода работы китайские экономисты сумели сбросить с себя идеологическую маску неподвижности, стали затребованными и из простых толкователей событий превратились в реальный механизм преобразования действительности.

В октябре 2007 года, характеризуя успехи КНР за 30 лет реформ на XVII Всекитайском съезде КПК, Генеральный секретарь ЦК КПК Ху Цзиньтао отметил, что «теория демонстрирует свою могучую жизненность, творческую силу и заразительность только тогда, когда соединяется с конкретными реалиями отдельно взятой страны, развивается в ногу со временем и живет одной судьбой с народом» («Жэньминь жибао», 2007, 25 октября).

Новая экономическая политика, основные контуры которой стали вырисовываться с конца 1970-х – начала 1980-х годов, коренным образом переформулировала стратегию «ускоренного строительства социализма» и стала вбирать в себя из опыта прошлого именно то, что подавлялось на этапе «большого скачка» с его декретированным обобществлением, нагнетанием обстановки «классовой борьбы» и другими левацкими лозунгами. В целях подъема производительных сил страны упор был сделан на использовании «различных форм хозяйственной деятельности» и правильное сочетание (соотношение) государственной, коллективно-долевой (назовем ее народной) и частной собственности. Но главным слагаемым нового пути стал учет в социально-экономическом развитии Китая его национальных особенностей.

«Сочетать всеобщую истину марксизма с конкретной практикой нашей страны, идти собственным путем и строить социализм со спецификой Китая – таков основной вывод, сделанный нами на основе обобщения длительного исторического опыта». В этих словах Дэн Сяопина, сказанных во вступительной речи на ХII Всекитайском съезде КПК в сентябре 1982 г., содержится и ретроспективный взгляд на уже проделанный КНР путь социалистического строительства, и осмысление принципиально иной экономической политики, проводимой в стране.

Создание новой парадигмы развития потребовало от китайских руководителей привлечения мощных научных сил для формирования долгосрочной экономической политики, основанной на координации действий в различных сферах народного хозяйства. Эта координация стала оформляться в виде средне- и долгосрочных планов и общехозяйственных программ развития, дополненных системой финансовых и кредитных стимулов. Как правило, планы и программы, подкрепляемые авторитетом КПК, становились обязательными.

А поскольку экономическая политика стала ориентироваться на поддержку разнообразных форм хозяйствования с учетом многоукладности экономики и необходимости сочетания «плана и рынка», стали признаваться подчеркнуто «правильными» установки на постепенный характер преобразования частной собственности на средства производства в государственную (общественную). Подтверждались выдвинутые еще Мао Цзэдуном идеи: «пусть расцветают сто цветов, пусть соперничают сто школ» в области науки и техники; принцип единого планирования с учетом интересов всех слоев городского и сельского населения, с учетом государственных, коллективных и личных интересов; «особое» внимание к сельскому хозяйству и легкой промышленности, «специфический путь» индустриализации Китая; комплекс курсов «идти на двух ногах»; принцип участия кадровых работников в производительном труде, а рабочих – в управлении и отмены нерациональных правил и порядков; сочетание «опоры на собственные силы» с творческим заимствованием чужого опыта и т.п.

Важно подчеркнуть, что в качестве бесспорных оснований, заложенных в китайскую модель социализма, стали идеи Мао Цзэдуна о реалистическом подходе к делу, о линии масс, независимости и самостоятельности. Отечественные ученые-китаеведы считают, что это связано, в первую очередь с обозначенной в 1980-е годы ориентацией экономической политики КНР на:

- соответствующий реальным возможностям Китая медленный поступательный темп экономического прогресса в стране;

- неизбежное использование в специфических условиях аграрной страны сниженных по сравнению с мировыми критериями, упрощенных форм и методов модернизации подавляющей части экономики;

- выработку «собственного пути» экономического строительства (именно в этом ключе стала трактоваться «независимость, самостоятельность, опора на собственные силы») (Пивоварова Э.П. Социализм с китайской спецификой. М.: Форум, 2011. С. 33).

Обращает на себя внимание, что если создание «целостной системы правильных теоретических положений и политических установок» связывается в КНР с именем Мао Цзэдуна, то конкретизация этих положений и их творческое развитие применительно к «практике китайской революции» на основе восстановления «правильного и целостного понимания идей Мао» всецело принадлежит Дэн Сяопину.

И сегодня обращение в КНР к теоретическому наследию и «длительному историческому опыту» продолжает считаться обязательным условием поступательного развития общества. И хотя прямого ответа на вопрос: что такое «социализм с китайской спецификой»? – мы не находим, примечательно то внимание, которое уделяется в этой стране исследованию вопросов экономической теории, в первую очередь характеру действия экономических законов, проблемам стратегии социально-экономического развития КНР и модернизации «китайского типа».

Споры о том, что такое «социализм с китайской спецификой», продолжаются столько, сколько ведутся китайские реформы. Некоторые авторы считают, что ответ на этот вопрос зависит от того, что вкладывается в понятие «социализм». Если социализм – это общество всеобщего благоденствия, приходящее на смену капитализму, то Китай находится от такого социализма на очень большом расстоянии, дальше, чем западная Европа и США.

Если понимать под социализмом общество без частной собственности или общество в бывшем СССР, то КНР находится на начальной стадии построения такого социализма, где частная собственность может играть существенную роль в развитии производительных сил.

Автор и редактор монографии «Глобализация экономики Китая» В.В. Михеев сводит суть понятия «социализм с китайской спецификой» к различиям в отношении к частной собственности, которые «определяют различия в экономической эффектности двух моделей: «рынок плюс власть компартии» («социализм с китайской спецификой») и «рынок плюс военно-бюрократические режимы» (соседние Республика Корея и Тайвань до начала 90-х годов)» (Михеев В.В. Эволюция социально-экономической модели развития Китая. В кн: Глобализация китайской экономики. М. 2003, с. 42–43).

Такое понимание «социализма с китайской спецификой» представляется, во-первых, некоторым упрощением, а во-вторых, в сравниваемых понятиях различия между ними проходят по линии «компартия – военно-бюрократические режимы», а не по понятию «рынок» (т.е. «частная собственность»).

Рискнем высказать свое предположение относительно обсуждаемого термина. И отметим, что акцент на словах «с китайской спецификой» сделан как противопоставление с социализмом в бывшем СССР. В самом деле понятие «социализм с китайской спецификой» появилось задолго до разрушения СССР, целые десятилетия они соседствовали друг с другом в политическом словаре, и чтобы показать особенность самобытного восточного китайского понимания социализма, Дэн Сяопин дал ему это название.

И еще. Самобытность китайского социализма в сильной степени связана с приверженностью китайцев к традициям конфуцианства, причем вне зависимости от их материального и социального статуса.

В течение многих веков конфуцианство оказывало и продолжает оказывать важнейшее влияние на все аспекты жизни китайца, как в прямой, так и в опосредственной форме. Гармония в общественных взаимоотношениях, коллективизм и взаимопомощь в вопросах человеческих связей, уважение к знанию оказали непосредственное воздействие на представления о государстве, о поведенческих моделях, основанных, в противовес западным, не на «общественном договоре», а на «любви и справедливости», понимаемых в рамках «сыновней почтительности» и «отцовской ответственности».

Система конфуцианских ценностей осталась во многом доминирующей благодаря универсальности, гибкости и практичности принципов. Важнейшим условием успеха в обществе является труд. Труд вообще и труд моральный над самим собой – важное и неизменное звено в общекитайской этике. Китайское трудолюбие вошло в поговорку и составляет важнейшую часть китайского менталитета.

Все указанные факторы (плюс множество других, столь же значимых) легли в основу особого типа трудовой этики, предпринимательского поведения, который иногда именуется западными специалистами «китайским капитализмом», а руководители КНР называют «социализмом с китайской спецификой».

Самая надежная практика – это теория

Следует особо отметить, что исследование актуальных для Китая теоретических проблем неизменно сопровождается использованием трудов основоположников марксистской теории. Так, в 1981 году было организовано первое всекитайское научное обсуждение «Капитала» К. Маркса и создано общество по его изучению, изданы комментарии к «Капиталу», «Теориям прибавочной стоимости» и «Биографии Ф. Энгельса». В 1986 году завершилась продолжавшаяся 30 лет работа по выпуску в свет сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса на китайском языке в 50 томах. Много внимания стало уделяться работам В.И. Ленина, посвященным новой экономической политике.

Большое количество исследований китайских экономистов направлено на изучение опубликованных в 1980-е годы произведений Дэн Сяопина. Надо отметить, что изначально в КНР особое внимание уделялось подготовке именно экономистов-исследователей. К примеру, в учебной программе экономического факультета Шэньчжэньского университета сделаны особые акценты на слабо разработанные вопросы экономической науки. Как правило, в программах по политэкономии выделяются следующие вопросы:

- создание социалистического строя и его развитие в ходе реформы экономической системы;

- структура собственности, включающей многообразные типы хозяйств;

- цели социалистического производства;

- развитие планового товарного хозяйства на основе общественной собственности;

- функционирование предприятий всенародной собственности;

- реформа экономической системы деревни и рационализация структуры сельскохозяйственного производства;

- социалистическое обращение; распределение и потребление;

- структура социалистического производства и воспроизводства;

- внешнеэкономические связи с анализом возможных способов привлечения иностранного капитала и опыта.

При изучении истории развития экономических теорий чаще всего главные этапы определяются следующим образом: представления социалистов-утопистов К. Маркса и Ф. Энгельса; взгляды В.И. Ленина и И.В. Сталина; обсуждение основных политэкономических вопросов в послеоктябрьской России, а также советская практика 1919–1953-х гг., детально изучается опыт, стратегия и практика социально-экономического развития Советского Союза в 1960–1970-е гг., анализируются так называемые перестроечные и постперестроечные российские реформы, осуществляется сравнительный анализ различных моделей экономических систем европейских социалистических стран и определяются тенденции их изменения.

Как видим, китайская экономическая наука не развивается изолированно. Она впитывает в себя всё лучшее, что накоплено мировой наукой. Здесь регулярно проводятся международные симпозиумы, объединенные совещания экономистов страны, научные конференции по узловым проблемам экономического и социального развития.

Есть ли новизна в китайской традиции?

Всё вышесказанное позволяет выделить основные слагаемые «социализма с китайской спецификой».

Во-первых, КНР не тратила много сил на разрушение и критику прошлого, а сосредоточила их на созидании нового.

Во-вторых, китайская модернизация сразу повернулась лицом к нуждам населения. Задачи обеспечения его продовольствием и товарами широкого потребления стали главными. Это обеспечило общенародную поддержку реформ уже на первых ее этапах.

В-третьих, руководство страны не стало осуществлять реформу по каким-либо чужим рецептам, а пришло к выводу о необходимости исходить из особенностей своей страны и решительно встало на путь «строительства социализма с китайской спецификой».

В-четвертых, в КНР не было обвальной либерализации, а главным методом стало поэтапное, апробированное экспериментом продвижение к рынку, переход от малого к большому, от частного к общему, постепенное, но решительное расширение масштабов реформы и углубление ее. Этот метод получил здесь образное название «переходить реку, нащупывая камни».

В-пятых, создание субъектов рынка осуществлялось в КНР не путем разрушения существующих государственных структур, а главным образом путем заполнения имеющихся брешей, то есть с первых шагов реформа работала на уменьшение дефицитности экономики страны. Для этих целей не только мобилизовались внутренние резервы, но и активно привлекались зарубежные капиталы.

В-шестых, китайское руководство не выпускало из поля зрения макроконтроль и принимало дополнительные меры по его усилению в периоды опасного нарастания несбалансированности экономики.

В-седьмых, практика уже первых лет китайской модернизации показала, что самый естественный путь к рынку – это развитие многообразных по формам собственности типов хозяйств (коллективных, единоличных, частных, совместных китайско-иностранных). Это не только обеспечивало быстрый рост субъектов хозяйствования, но и корректировало структуру инвестиций в реальный сектор экономики, приближая его к потребностям общества.

Может возникнуть вопрос: сочетается ли китайская традиция с новизной? Безусловно, да. В доказательство сошлюсь на события буквально последних дней.

Так, 8–14 ноября 2012 года в Пекине, как отмечалось выше, прошел XVIII съезд КПК. Он положил начало четвертой по счету смене поколений руководящих кадров «красного дракона» – генеральным секретарем правящей партии избран Си Цзиньпин. Итоги съезда продемонстрировали преемственность и стабильность китайской модели развития. Последняя покоится на «трех китах»: а) государственной собственности на основные средства производства, включая инфраструктуру экономики (энергетика, транспорт, связь), а также право эмиссии национальной валюты, не зависящее от воли международных финансовых институтов; б) стратегическом индикативном планировании, осуществляемом под руководством органов государственной власти; в) принципе социальной справедливости, позволяющем каждому члену китайского общества ощущать себя лично причастным к реализации национальных интересов, проектов и программ.

«Не важно, белая кошка или черная кошка. Если она ловит мышей, это хорошая кошка», – некогда заявил Дэн Сяопин. Если экспорт китайских товаров приносит ежегодно сотни миллиардов долларов, то это означает, что «китайская рыночная» кошка «ловит мышей» и остается «хорошей кошкой». Но как только «ловить мышей» начнет другая «кошка», китайцам придется менять цвет.

Уже сейчас в связи с началом «второй волны» глобального системного кризиса Китай стоит перед необходимостью смены акцентов в своей модели развития. Сохраняя намерение вывести КНР к 2020 году на первое место по размерам ВВП в мире, а к 2040 году – к «государству всеобщего благоденствия», то есть превысить среднемировой ВВП на душу населения, китайская экономика не избавлена, разумеется, и от проблем. По итогам 2012 года рост ВВП составит, по всей вероятности, «всего лишь» 7,5%, что ниже общепризнанно «критичных» для стабильности современного китайского социума 8%. Из-за падения реального платежеспособного спроса в Европе и США, то есть на «традиционных» экспортных рынках КНР, и практического отсутствия альтернативных, «неосвоенных» внешних рынков экономике Поднебесной предстоит уделять значительно больше внимания удовлетворению внутреннего спроса, а также трансформации своего инфраструктурно-технологического потенциала.

Однако на фоне социально-экономических проблем, сотрясающих сегодня весь «западный мир»: от Европы до Японии через США, нынешние китайские проблемы выглядят не более чем «болезнями роста», «мягкой посадкой» экономики. Под ней китайские экономисты подразумевают эффективную денежно-кредитную политику. Благодаря этому слишком быстрые темпы экономического роста медленно и постепенно сменяются умеренными темпами и стране удается избежать масштабного всплеска дефляции и безработицы.

И тем удивительней становится приверженность российской «властной вертикали» к пресловутому «вашингтонскому консенсусу», следованию «либерально-монетаристской» модели экономики при полном отказе от доказавшего свою эффективность китайского опыта. Соответственным образом продолжают расставляться Кремлем и его внешнеполитические приоритеты, в рамках которых первые места прочно занимают США и Европа, а Китай, в лучшем случае, остается где-то во втором эшелоне, наряду с Японией и Бразилией.

Итоги XVIII съезда КПК очередной раз продемонстрировали преемственность и стабильность модели развития «социализма с китайской спецификой», верность принципу «тройного представительства», автором которого считается Цзян Цзэминь – глава третьего поколения китайского руководства, лицо, официально приравненное к Марксу – Энгельсу – Ленину – Мао – Дэну.

Как отмечает китайская печать, «тройное представительство» – это:

 • постоянный учет партией требований развития передовых производительных сил Китая (как здесь не вспомнить марксов «всеобщий закон общественного развития»);

 • представление в партийной политике передовой китайской культуры и ее прогрессивное развитие;

 • отражение в политике партии коренных интересов самых широких слоев китайского народа.

 На XVIII съезде КПК подчеркивалась необходимость неуклонного стимулирования теоретического, институционального и научно-технического новаторства и выдвинута «концепция научного развития», предполагающая, как разъясняется в китайской печати, уважение и следование закономерностям общественного развития, а также закономерностям развития экономики и природы. В стране рассматривают эту концепцию в качестве главного курса, первостепенной задачи и исходя из этого всесторонне координируют совершенствование всех сторон жизнедеятельности общества.

Сегодня страна активно переориентирует экономику с экспорта на свой гигантский внутренний рынок. В результате в ближайшие 5–10 лет она обойдет США по размерам ВВП и станет первой экономикой мира с тем, чтобы к 100-летию КНР, то есть к 2049 году, превратить Китай в «богатое, могущественное, демократическое, цивилизованное и гармоничное модернизированное социалистическое государство».

«Понять смысл «настоящего и цели будущего»

 Таким образом, политэкономам-марксистам пора избавиться от спячки. Необходимо, как представляется, продолжить комплексное исследование социалистической идеи в контексте того исторического опыта, который человечество обрело в процессе ее реализации. «Не зная прошлого, – подчеркивал еще Максим Горький, – невозможно понять смысл настоящего и цели будущего».

 Первый Международный конгресс политэкономов-марксистов отметил, что в основу комплексного исследования социализма следует поставить решение следующих задач.

1. Раскрыть: а) марксистско-ленинское понимание социализма сквозь призму антропологизации исторического процесса; б) существо национальных концепций социализма, и в частности "русского социализма"; в) основные черты социализма как реальной общественно-экономической системы; г) исторический опыт и уроки советского социализма.

2. Осветить особенности: а) становления "реального социализма" в странах Центрально-Восточной Европы; б) социалистических преобразований в КНР, КНДР, во Вьетнаме и на Кубе; в) борьбы за социальный прогресс в латино-американских странах; г) социализации в развитых капиталистических странах.

3. Исследовать такие новые явления в современном мире, как: а) глобализация на империалистической стадии развития; б) вытеснение экономических противоречий капитализма в сферу мировой политики; в) невозможность эффективной реализации человеческого потенциала в условиях капитализма.

4. Выяснить возможности утверждения социалистических принципов и становления социализма в качестве: а) универсальной планетарной формы человеческой жизнедеятельности; б) ноосферизма как основания перехода к управляемой социоприродной эволюции.

XXI век переживает уже свой второй десяток. Можно не сомневаться в том, что он будет продолжаться как век тесного взаимопроникновения социализма, национального развития и научно-технического прогресса. Социалистическая идея была и остается той сверхидеей, в которой прогрессивные социальные теории аккумулируются в концепцию планетарного социализма. Это делает жизнеспособным идеал, к которому стремится человек, чтобы не погибнуть в хаосе частных интересов и антагонистических противоречий. Для построения нового общества необходимо, как еще на заре революции отмечал В.И. Ленин, «взять всю науку», то есть опереться на прочный фундамент человеческих знаний.

Игорь Михайлович БРАТИЩЕВ,

доктор экономических наук,

 профессор,

 академик РАЕН