Диктатура пролетариата - снова в моде?

Диктатура пролетариата – явно сегодня малопопулярный лозунг. Если когда-то он был из основных, отличавших коммунистов от социал-демократов, марксистов (социал-демократов) революционных от социал-демократов оппортунистов – признание диктатуры пролетариата было одним из условий вступления в Коминтерн, то сегодня, пожалуй, сложно будет найти компартию, которая либо явно, либо молчаливо не отказалась бы от него. Дискуссия о сохранении этого термина либо отказе от него развернулась в международном комдвижении в 1970-е гг. Западные компартии предлагали либо отказаться от самого данного понятия, либо ограничиться отказом от термина.

Два основных довода выдвигались и выдвигаются против этого термина и этого понятия. Первый – что в современном мире слово «диктатура» отторгается большинством граждан, желающих жить в условиях демократии. Второй – что устарело само понятие пролетариата. Причем в двух смыслах: с одной стороны, в той мере, в какой современный рабочий класс больше не является самым «униженным и угнетенным», «не имеющим, что терять», а с другой – в той, что опорой коммунистов являются сегодня уже не только и не столько те «старые пролетарии» (в смысле – «фабрично-заводские рабочие»), какие были раньше, а значительно более широкие слои населения.

Принятие или непринятие этого термина и понятия в качестве программных позиций – дело самих коммунистических партий. Тем более что часто в их документах, во всяком случае в России, немало того, что вообще слабо соотносится с декларируемой ими идеологией.

В данном случае интересно именно научное, политологическое содержание данного понятия: «диктатура пролетариата». Отчасти и потому, что концовкой статьи «Индустриализация сознания» были слова: «Нужна своего рода технократизация страны, дополненная своего рода «диктатурой пролетариата»» (http://www.apn.ru/opinions/article21793.htm).

Если с «технократизацией» была отчасти связана вся статья, то слова «диктатура пролетариата» оказались неким не разъясненным дополнением, тем более что речь шла о «своего рода диктатуре пролетариата».

Традиционное сознание привыкло воспринимать слово «пролетариат» в образе мускулистого рабочего, голого по пояс, в кожаном фартуке, тяжелым молотом разбивающего цепи на земном шаре.

То есть в значительной степени термин «пролетариат» на интуитивном уровне связывается, во-первых, с человеком бедствующим, во-вторых, занимающимся в основном физическим трудом.

Это восприятие отражало определенную историческую реальность – когда ядром пролетариата были именно такие люди.

Но одновременно из этого восприятия исключается, казалось бы, общеизвестная (в те времена, когда это проходили в школах и в институтах) вещь: во-первых, на деле Маркс никогда не определял в принципе данный класс через принадлежность к физическому труду, а во-вторых, он никогда не выводил его революционную роль исключительно из его бедственного положения.

Первый из этих двух моментов определялся им в трех положениях: пролетариат – это класс (1) людей, лично свободных,  (2) не обладающих частной собственностью, (3) обеспечивающих свою жизнь путем продажи своей рабочей силы.

С этой точки зрения, подавляющее большинство граждан современной России – это пролетарии в чистом виде, поскольку подавляющее большинство из них именно тем и зарабатывают, что продают свою рабочую силу, очень часто вовсе не связанную с физическим трудом.

Так, по вциомовским данным (http://wciom.ru/novosti/press-vypuski/press-vypusk/single/12146.html), лишь 5% граждан имеют свой бизнес, то есть живут не продавая свою рабочую силу, а либо нанимая чужую (буржуазия), либо задействуя свою на принадлежащих им средствах производства (мелкая буржуазия).

При этом 25% все-таки хотели бы выйти из этого состояния, то есть завести свой бизнес (год назад их было 32%), а 68% (год назад их было всего 49%) и не хотят. Причем эти последние делятся на две категории: первая – те, кто говорит, что никогда не хотел, таких 55% (было 44%), вторые – те, кто раньше хотел, но теперь не хочет, – 13% (было год назад 15%).

То есть среди названного большинства в 93%, не имеющих своего бизнеса и являющихся в общем пролетариатом, есть свое внутреннее меньшинство, 25%, которое в целом, скажем так, «обладает буржуазным сознанием», хотело бы перейти в ряды «буржуазии», но 68% этого и не хотели бы.

Свою рабочую силу продают вовсе не только промышленные рабочие – ее продают как рабочие в самых разных иных сферах (сельское хозяйство, строительство, транспорт, сфере обслуживания), так и высококвалифицированные специалисты: журналисты и ученые, технологи и инженеры, преподаватели и менеджеры, программисты и врачи.

В целом – это то, что сегодня есть пролетариат, если исходить из последовательного проведения исходной точки зрения.

Во времена Маркса все эти профессиональные категории тоже существовали. Но они, во-первых, составляли крайне немногочисленные группы, во-вторых, в основном не продавали свою рабочую силу, а объективно относились к иным классам, имели средства к существованию и, помимо такого рода деятельности, являлись сами владельцами собственных небольших, но экономически обеспечивающих практик – конструкторских бюро, врачебных кабинетов и т.п. Их реальное материальное положение было близко к положению буржуазии и носило на фоне положения рабочих привилегированный характер. Уже с начала 20 века это положение стало меняться, и они стали опускаться в ряды специфического рабочего класса. Это, кстати, стало основой возникновения на Западе, особенно в США, и политического технократического течения. Как говорил один из его лидеров в Америке Говард Скот, «технократия – это единственная сила, способная избавить мир от слабоумия демократии и социального сифилиса частного предпринимательства». Кстати, в вопросе о собственности и власти они стояли на вполне четких позициях: общество – это фабрика, и власть, и собственность в нем должны принадлежать тем, кто играет ведущую роль на фабриках – инженерам и техникам. Дальнейшая история эволюционирования этого течения – это отдельный вопрос.

Объективно все перечисленные категории являются в современном частнособственническом обществе отрядами пролетариата. Современного пролетариата. «Неопролетариата».

Однако можно поставить вопрос и о том, почему и во времена 19-го – начала 20 века классики уделяли главную роль именно фабрично-заводскому пролетариату, а не иным его отрядам.

У Маркса, кроме определения понятия «пролетариат», о котором говорилось выше, было еще и определение того, почему именно он предназначен для разрушения старого общества и создания нового, основанного на общественной собственности.

И здесь дело было вовсе (или не совсем) не в том, что «ему нечего терять, кроме своих цепей, приобретет же он весь мир». Данное положение было лишь образом (литой формулой), в котором тот же Маркс подчас выражал строгие сухие научные выводы.

Три позиции лежали в основе вывода о всемирно-исторической роли пролетариата:

1. Пролетариат, в силу того, что он не обладает частной собственностью, в отличие от других классов, ничего не потеряет от того, что она будет уничтожена. Объективно он не заинтересован в ее сохранении – в отличие, скажем, от того же крестьянства, которое в те времена было классом более страдающим, чем пролетариат, но и более несвободным, в силу привязанности к своей частной собственности.

2. Пролетариат самим крупным производством организован и сплочен для масштабной, в том числе и политической, деятельности, социально-преобразующей деятельности.

3. И наконец, он связан с передовыми техническими условиями производства, то есть сможет обеспечить функционирование этого передового (для того времени) производства и после исчезновения класса его собственников и нынешних организаторов.

Вот этот третий пункт и лежал в основе опоры в первую очередь на фабрично-заводской пролетариат.

Но сегодня, в результате происходящего перехода от индустриального производства к постиндустриальному, информационному, основными звеньями, являющимися сегодня технологически наиболее передовыми, являются звенья, связанные с производством знания, информации и технологий. С этой точки зрения сегодня ядро пролетариата, то есть та его наиболее передовая часть, которая может обеспечить функционирование наиболее передового производства, – это технологи, ученые, инженеры, программисты, вообще – те, кто связан с производством нового знания и информации. Хотя, разумеется, без перевода знания, как некую продукцию сделать более эффективно, с новым качеством и в большем объеме, в реальное производство этой продукции всё останется в прежнем состоянии.

То есть реально сегодня пролетариат в целом состоит из своей более или менее традиционной части, тех, кто относился к нему и 100 лет назад, и своей новой части, «неопролетариата», производителей информации, знания, технологий.

Ядро пролетариата, в первую очередь объективно наиболее историей подготовленное к изменению социального типа общества, – это именно «неопролетариат». Но, с одной стороны, он также ничего не сможет сделать один, как 100 лет назад не могли одни победить фабрично-заводские рабочие: им нужен был союз с трудовым крестьянством. Ему нужен союз с традиционной частью пролетариата. С другой – вопрос исторической объективной подготовленности не есть вопрос практической политической подготовленности. Есть, как известно, различие между «классом-в-себе» и «классом-для-себя», то есть состоянием, когда объективно ты к некому классу относишься и когда ты это реально, субъективно сознаешь, то есть идентифицируешь себя с этим классом, осознаешь свои стратегические цели и готов действовать в политическом пространстве более или менее солидарно. Достижение такого состояния и такого сознания, обретение собственной социально-политической субъектности – это вопрос отдельного созревания, которое может быть более или менее растянуто, а может быть и ускоренно.

Соответственно и диктатура пролетариата в конкретном своем воплощении выглядит иначе, чем выглядела 100 лет назад.

В целом, кстати, она и тогда понималась не как цель социальной революции, а как ее условие: завоевание такой политической власти, которая позволит подавить сопротивление свергнутых эксплуататорских классов.

Причем если тогда в России к пролетариату относились порядка 8% населения, хотя и противостояли прямо не оставшиеся 90%, а примерно 10% «верхних» слоев общества, то сейчас его более 90% и его задача существенно упрощается и облегчается.

Отсюда и «диктатура пролетариата» в современных условиях –  «своего рода диктатура пролетариата» – это в первую очередь диктатура технологов, программистов, ученых, инженеров, врачей и преподавателей, то есть диктатура наиболее просвещенных и образованных слоев общества.

А это – несколько иная картина, чем та, которую рисует себе обыденное сознание при воспоминании о старом лозунге партии наемных рабочих.

Сергей Черняховский